У преступности нет национальности?

Вспомнил недавние новости из России: «Дагестанцы распространяли в Москве фальшивые купюры», «ГУВД подтвердило факт расстрела дагестанцами милиционеров в Москве», и так далее – в последнее время сообщениями о преступлениях, совершенных выходцами с Кавказа, пестрят все средства массовой информации. Известное утверждение о том, что «у преступности нет национальности», наверное, очень правильное с точки зрения ныне модной толерантности, но соотносится ли оно с действительностью? Тема очень скользкая, и выносить какие-либо суждения по этому поводу не очень хочется, да и полной информацией по теме я не обладаю.

Роман Коноплев недавно написал:

«Люди очень часто ищут поводы для ненависти просто так, потому что глупые и самонадеянные». Он прав, и такое тоже часто бывает. Но иногда ситуация совсем другая: есть не поводы, а веские причины, которые, как следствие, требую принятия каких-то серьезных и срочных мер. И дело тут не в ненависти – ненависть не может быть хорошим помощником. Действовать нужно без ненависти, но адекватно и жестко. Увы, как раз решительных действий мы не наблюдаем. Уже привыкли быть униженными и «толерантными».

Две картинки, хорошо отражающие нынешнюю ситуацию в российской армии:

А что там, собственно, происходит необычного? «Нормальные» неуставные взаимоотношения. В российской армии они всегда имели место быть, как и в советской. Дагестанцы побили русских? Такое тоже всегда происходит: русскоязычные презрительно называют представителей кавказского региона «чурками», а «чурки» бьют русских. Русских в армии всегда и везде били и бьют. Потому что объединиться и постоять за себя у них не хватает ни смелости, ни мозгов.

Я служил срочную на закате Советского Союза, в полку ВВС в Прибалтике. Выходцев из кавказского региона (как сейчас говорят) в нашей части было немного, процентов пять от общего числа срочников. Как водится, их не любили и называли «чурками». Причины тогдашней нелюбви к «чуркам» рационально объяснить очень тяжело – просто так было принято: есть «братья-славяне», и есть «чурки». Вот и вся логика.

Между «братьями-славянами» и «чурками» была огромная разница. Кавказцы держались дружно, по мушкетерскому принципу «один за всех, и все за одного». «Братья-славяне» сплоченностью и единством похвастать не могли, были откровенно трусливы и действовали по принципу «каждый за себя». Если возникал конфликт с кем-то из «чурок», ему на помощь моментально приходила вся местная «диаспора». Если били «русского», то били его одного, и практически никогда «братья-славяне» не вступались за своего соотечественника. Просто отворачивались и упорно делали вид, что ничего не происходит.

Как говорит один знакомый приднестровский генерал, армия – это отражение общества. И наоборот, в какой-то мере и общество – отражение армейской действительности.

Так или иначе, но мы пришли к тому, что сейчас имеем. Примитивно говоря, «наших» бьют, а «наши» не способны адекватно ответить. Хватает только на то, чтобы иногда покричать об этом – причем очень осторожно, ведь вокруг царят демократия и толерантность, у которых, похоже, есть какие-то свои причины ничего не менять в сложившейся ситуации. Поэтому наших и бьют. И будут бить. Потому что власть не хочет ничего менять, потому что мы трусливы, потому что мы – каждый за себя и по-прежнему надеемся на авось.

P.S. Кстати, сам я выходцев с Кавказа, служивших вместе со мной, чурками не называл. И они мне ярлыков не клеили, и относились ко мне с уважением. Наверное, поэтому мы и ладили.