Про молдавские пирожки

Недавно я писал о некоторых странностях, связанных с использованием официальных (государственных) языков в Приднестровье. В соседней Молдове государственный язык всего один – молдавский (хотя с переходом на латинскую графику он фактически стал румынским).

На красивом «литературном» молдавском языке в Молдове мало кто умеет говорить. В ходу «бытовой молдавский» разной степени грамотности: бабушки на кишиневском рынке предлагают к продаже «кирожок ку нясэ», а президент Воронин на пресс-конференции несет ахунею на диком румыно-молдавско-русском суржике: «Ла повестка дня ной авем трей вопросурь», и т.п. Это смешно, но вполне понятно: идеальное знание языка, пусть даже родного, удел немногих – к сожалению, конечно.

Непонятны некоторые другие моменты современной молдавской действительности. Недавно был в Кишиневе на центральном кладбище. Обратил внимание на одну могилу: похоронен парень, который в 20-летнем возрасте погиб, исполняя интернациональный долг в Афганистане. Об этом говорила надпись на памятнике, отмечена была и дата смерти – 1986 год. Странность вот в чем: надписи на памятнике выполнены на румынском языке, в латинской графике. Однако во время похорон, в 1986 году, в Советской еще Молдавии в молдавском языке не использовалась латиница. Т.е. надписи на памятнике были изменены через много лет после похорон. Чуть позже заметил, что надписи на памятниках и надгробьях изменены на очень многих могилах. Не понимаю, почему. Это какая-то молдавская языковая цензура?